ГЛАВНЫЙ АРХИТЕКТОР ЛЕНИНГРАДА
ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
И ВОССТАНОВЛЕНИЯ ГОРОДА
НИКОЛАЙ БАРАНОВ
Заглавие этой статьи соимённо с названием выставки в петербургском Доме Архитектора, посвященной 100-летию Николая Варфоломеевича Баранова, которое отмечается 27 ноября 2009 года. Наряду с проектами и графикой, там можно увидеть множество фотографий – и поразиться, насколько облик этого удивительного человека различен на разных этапах его жизни. Видимо, не просты были эти этапы, но основной из них – ленинградский.
Есть имена архитекторов, органично связанные с нашим городом. Воспоминание о них взбадривает в такие трудные времена для отечественного градостроительства, как то, что мы переживаем сегодня. Но как бы трудно не было теперь, годы войны, блокады и восстановительных работ всё-таки были самыми тяжёлыми в истории Петербурга-Ленинграда. И при этом к началу 50-х годов город обладал наиболее целостным характером, включив в себя ряд важных реконструкций, дополняясь некоторыми новыми, но сомасштабными городу зданиями и ансамблями, при чёткой логике развития генерального плана, с основным, по-новому осмысленным стержнем его пространственной композиции – вдоль Невы к Финскому заливу. А ведь только за пять лет до этого окончилась страшная война. Все эти годы – с 1938 по 1950 – главным архитектором Ленинграда был Н.В.Баранов, вступивший на такую уникальную и ответственную должность в возрасте 28 лет!
Даже формальный (и то не совсем полный) перечень его званий и должностей, обретённых в течение жизни, вызывает удивление: народный архитектор СССР, доктор архитектуры, профессор, главный архитектор Ленинграда, вице-президент Академии архитектуры СССР, академик-секретарь Академии строительства и архитектуры СССР, действительный член Академии художеств СССР, в 1961-1963 гг. заместитель председателя Госстроя СССР, в 1963-1981 заместитель председателя Госгражданстроя при Госстрое СССР, в 1948-1952 депутат Верховного Совета РСФСР, также вице-президент Международного союза архитекторов, почётный член Американского института архитекторов, лауреат премии Совета Министров СССР (1978 г.) и Государственной премии (1979 г.); награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, болгарским орденом Кирилла и Мефодия первой степени и медалями...
Среди творческих трудов Н.В.Баранова особо значимы Генеральные планы Ленинграда, именно в их развитии сложилась концепция выхода города к морю вдоль Невы. Также ансамбль площади Ленина и Арсенальной набережной у Финляндского вокзала, стадион им. В.И.Ленина (ныне Петровский), застройка Приморского проспекта и прилегающей территории, реконструкции площади Искусств и Кленовой аллеи, Сенной и Обуховской площадей, работы по формированию «Морского фасада» Ленинграда, Спортивно-концертный комплекс в Ленинграде, градостроительные работы в Ярославле, Пскове, Мончегорске, Душанбе, Баку, Дивногорске и других городах, общее руководство градостроительными работами по всей стране, послевоенная реконструкция центра болгарской столицы Софии. Во время Великой Отечественной войны Н.В.Барановым организованы беспрецедентные по характеру и масштабу маскировочные работы в Ленинграде и затем весь комплекс восстановительных работ в городе и пригородах. В это время по его инициативе было создано Высшее художественно-промышленное училище им. В.И.Мухиной.
Среди его научных трудов большое значение имеют следующие издания: монография «Ленинград», М.-Л., 1943, вышедшая под его руководством в блокадном городе, «Современное градостроительство. Главные проблемы», М., 1962, «Главный архитектор города», М.,1973. Он осуществлял редактирование «Всеобщей истории архитектуры» в 12-ти тт. М., 1960-е-1970-е гг. Очень ценны воспоминания военных лет «Силуэты блокады», Л.,1982, и многие другие труды, перечень которых насчитывает 116 наименований, а больших творческих работ – более семидесяти.
+ + +
Николай Варфоломеевич родился 27 ноября 1909 г. на станции Старосельцы Белостокского уезда Гродненской губернии (сейчас – территория Польши), скончался 20 апреля 1989 г. в Москве. Его отец работал на железной дороге (впоследствии он погиб при исполнении своих обязанностей от несчастного случая), мать – Анна Марковна, в девичестве Богданчук, – происходила из города Барновичи. Так что налицо белорусские корни будущего архитектора-градостроителя. Пережив и детдомовский период, в двадцатые годы Николай в Ленинграде, с матерью и младшим братом Михаилом. Здесь он окончил архитектурный факультет Ленинградского Инженерно-строительного института в 1931 г., а в 1934 г. – факультет архитектуры Института им. И.Е.Репина Академии художеств СССР. С вузами он не порывал связи и в дальнейшем. Преподавал в 1937-1951 гг. в ЛИСИ, в 1947-1952 гг. – в Институте им. И.Е.Репина, с 1955 г. – в МАРХИ.
Творческий путь Н.В.Баранова начинается в 30-е годы. Наряду со студенческими и некоторыми конкурсными работами (конкурсы он любил всю жизнь и активно в них участвовал), для молодого архитектора открывался интересный и перспективный путь градостроительной деятельности, связанной сначала с Ярославлем и Баку. Работая в Гипрогоре и затем на посту главного архитектора Ленинграда, он имел возможность глубоко освоить отечественное градостроительное наследие. Включившись в работу над довоенным генеральным планом Ленинграда под руководством Л.А.Ильина, он продолжил её, сменив своего наставника на посту главного архитектора города.
Довоенный генеральный план, как известно, предполагал развитие города в южном направлении, памятником чему по сей день остаётся грандиозная площадь со зданием Дома Советов, построенного по проекту Н.А.Троцкого. Уже на посту главного архитектора Николай Варфоломеевич продолжал разрабатывать данную концепцию генерального плана. Но всё изменилось во время войны. И не только потому, что город обнаружил наибольшую уязвимость именно с юга (хотя и это было важно), но и благодаря особому вниманию, которое Н.В.Баранов обратил на Неву как главную водную магистраль города. Он вспоминал впоследствии, какое впечатление произвел на него вид города сверху, когда ему пришлось лететь над ним на самолёте. Не осталось сомнений в том, что Нева должна усилить своё значение композиционного стержня. Если к этому добавить интерес к теме приморской зоны, начавший формироваться среди его градостроительных замыслов уже в довоенное время, то становится понятным, что здесь рождается мощная связь идей, лежавших в основе закладки города, но не до конца пока получивших своё развитие. Город, заложенный как приморский, фактически оставался приречным по композиции своего центра. Новый генеральный план, родившийся в блокадном городе на фоне острейшей необходимости защищать и восстанавливать город, получил своё развитие в последующее время, и примерно полвека – до конца третьего столетия своей истории – Ленинград и снова Петербург развивался на принципах, заложенных его главным архитектором военных и послевоенных лет.
Возвращаясь к теме войны, нельзя не сказать об уникальных работах по маскировке важнейших зданий Ленинграда. Так Смольный, замаскированный с помощью натянутых сетей с изображёнными на них кронами деревьев, менявшими по сезону свой цвет, был совершенно незаметен с воздуха, что было засвидетельствовано нашими лётчиками. Золотые шпили и купола, чтобы не стать мишенями или ориентирами, были закрашены и, где, возможно, зачехлены с помощью профессиональных альпинистов. Один из них, М.М.Бобров, сегодня возглавляет гильдию почётных граждан С.-Петербурга.
Н.В.Баранову приходилось не только организовывать строительство различных оборонительных сооружений, но и думать сразу о восстановлении города. При этом ставилась задача не просто механического воспроизведения утраченного во время войны, а речь шла и об исправлении некоторых прежних градостроительных шероховатостей. Так появились реконструированные ансамбли площади Искусств, расчищенной от случайных строений Кленовой аллеи, Сенной площади (ещё довоенный проект), Обуховской площади на пересечении Московского проспекта и Фонтанки. Многие из этих работ делались в соавторстве с другими талантливыми ленинградскими архитекторами. По инициативе главного архитектора между ними были распределены районы города, где они могли активно осуществлять свою творческую деятельность.
Ряд ансамблей родился в контексте особого значения Невы. Вверх по реке это Финляндский вокзал с площадью Ленина и Арсенальной набережной. На Петроградской стороне – площадь Революции (теперь вновь Троицкая), стадион имени В.И.Ленина (ныне Петровский), район Приморского проспекта и Старой и Новой деревни. Первые два из них – также результат работы над проектом Центрального городского парка. А это не просто зелёное пятно в городской среде. Речь идёт об эстафете городских садов, вместе с Невой устремляющихся в сторону Финского залива с Петроградской – на острова. Но начинался этот ряд ещё раньше: площадь Ломоносова, площадь Островского, площадь Искусств, Манежная площадь и Кленовая аллея, Михайловский сад, Марсово поле и Летний сад. А через Неву цепочка продолжается Троицкой площадью, Александровским парком (тогда – парком Ленина), увы, неосуществленным зелёным отрезком Мытнинской набережной, после которой располагался стадион, а затем Петровский остров и другие острова. Троицкая площадь получилась, а Мытнинскую набережную Николай Варфоломеевич осуществить не успел, и эта зона была частично застроена. Теперь, по совсем иной логике, здесь предполагается строительство «Набережной Европы», чем будет в значительной степени уничтожена идея перетекающих зелёных пространств Петербурга. Незавершённым остался и стадион – без ажурной «парковой» аркады и без башни-доминанты…
Доминанта башни стадиона имени В.И.Ленина была бы не случайной. Ведь выход к морю городского центра вдоль рукава Большой Невы не мог быть законченным, так как в её устье находится промышленная кораблестроительная и портовая зона. Малая Нева была выбрана главной артерией выхода к заливу. Отсюда и важная роль стадиона с его башней.
Надо сказать, что и этот, и другие вертикальные акценты не носили в градостроительных замыслах Н.В.Баранова случайного характера. Их размещение и высота были соразмерными городскому пространству и его конкретному участку. Можно предположить, что опыт обращения к малым русским городам, который начался до войны и который продолжится всю творческую жизнь архитектора, повлиял и на более вдумчивое и глубокое отношение его к Петербургу-Ленинграду. Ведь для старых русских городов очень характерен пространственный ритм вертикалей (преимущественно церковных, а также оборонительных), включённый в «прозрачное» лоно площадей, воды и садов на фоне более нейтральной части застройки. Есть в Петербурге, при всей его «европейскости», ряд приёмов, перешедших к нам не столько из Западной Европы, сколько из отечественного градостроительного опыта.
Ещё одной вертикалью должен был стать шпиль Финляндского вокзала (100-метровый, по утверждённому проекту 1950 г.). Ансамбль площади Ленина стал, пожалуй, наиболее проработанным комплексом из новых послевоенных работ Н.В.Баранова. Новый вокзал создавал своим положением две площади, одна из которых выходила к Неве, становясь важным градостроительным узлом вверх по реке от центра. Реконструкция фасадов Артиллерийской академии (совместно с М.Е.Русаковым) в западной части площади, а с восточной – новые жилой дом (совместно с Я.Н.Лукиным), здание нынешней Администрации Калининского района (совместно с Н.Г.Агеевой и Г.И.Ивановым) на углу с Арсенальной набережной (отмеченном характерной башенкой как угловым акцентом) и следующая за ним школа на набережной, все эти работы задуманы как единый ансамбль. Досадно, что проект вокзала был изменён не по воли автора, а школа, построенная в соавторстве с Я.Н.Лукиным, органично располагавшаяся на Арсенальной набережной как часть рассматриваемого ансамбля, в 2007 году была совершенно необоснованно снесена. Тем не менее, и сегодня вся эта градостроительная композиция является важной и неотъемлемой частью города. Наиболее полно и детально разработано здание Администрации. И интерьеры, и детали интерьеров сделаны кропотливо, с большой любовью, чему свидетельством остались авторские проектные листы. Интерьеры утраченной теперь школы также были весьма репрезентативными, но, конечно, при этом адекватными функциям учебного заведения.
Большое значение имели проекты послевоенного восстановления и развития пригородов: Пушкина, Павловска, Петергофа, Колпино, Сестрорецка, Кронштадта, Зеленогорска, созданные совместно с ленинградскими архитекторами А.И.Наумовым, А.А.Олем, М.А.Шепилевским, Г.И.Прибыловским, А.А.Афонченко и другими. Все они осуществлены в 1945-1950 гг. Особо стоит отметить такую работу, как проект восстановления внешнего облика Павловского дворца, которая велась совместно с Ф.Ф.Олейником и другими архитекторами в 1945-1947 гг. и была осуществлена в 1946-1950 гг.
Для работ по восстановлению разрушенных памятников архитектуры, в том числе и уникальных пригородных ансамблей, требовалось большое количество квалифицированных мастеров. Это стало причиной создания (или лучше сказать – воссоздания) ещё в 1943 г. Художественно-промышленного училища, приобретшено затем статус вуза и до недавнего времени носившего имя В.И.Мухиной. Данная инициатива главного архитектора решила проблему кадров мастеров прикладного искусства, реставраторов, сумевших вскоре начать воссоздание казалось бы навсегда утраченных шедевров.
В то же время ведутся работы по градостроительной реконструкции Пскова. Это ещё одно прикосновение к наследию старых русских городов. Генеральный план восстановления и развития Пскова (Н.В.Баранов – руководитель и автор, при участии А.И.Наумова и Н.Г.Агеевой) был разработан в 1945-1946 гг. и осуществлен в период с 1946 по 1960 гг.
Находясь на ответственной должности и занимаясь делом восстановления разрушенного во время войны, Н.В.Баранов выступает и как общественный деятель, находясь в контактах с представителями разных сфер общества. Так очень интересными и живыми являются его воспоминания о том, как он встречался с митрополитом Лениградским, будущим патриархом Алексием I. Этот сначала устный рассказ был запечатлён затем в книге его блокадных мемуаров.
С начала пятидесятых, в связи с развернувшимся в стране «Ленинградским делом», три года Николай Варфоломеевич находился в ссылке в Средней Азии. Обвинения были достаточно беспочвенными (разрушение случайных хаотичных построек на Кленовой аллее при её реконструкции, слишком малая плотность застройки Старой и Новой деревни и т.п. – нелепости). Конечным местом его временного пребывания (после Туркменистана) был Душанбе, тогда Станинабад. Вместе с другими ссыльными архитекторами он продолжал работать, создав ряд интересных построек, прекрасно вписанных в городскую среду и стилистически соответствующих региону. Это градостроительные проекты на Большом Туркменском канале и работы для Душанбе-Сталинабада.
Вернувшись в свой город и, увы, не получив здесь теперь, из-за позиции ленинградского партийного руководства, даже возможности профессионального трудоустройства, Николай Варфоломеевич, естественно, принимает приглашение работать в Москве. Академия архитектуры, членом-корреспондентом которой он был уже в военное время, а затем академиком и вице-президентом, была основным местом его деятельности во второй половине пятидесятых годов, а после её закрытия – Академия строительства и архитектуры (с должностью академика-секретаря). С начала шестидесятых до начала восьмидесятых Н.В.Баранов занимал руководящие должности в Госстрое и Госгражданстрое при Госстрое СССР, став фактически ведущим архитектором-градостроителем огромной страны. Он курирует все значительные работы, и, конечно, наиболее близкий ему из всех городов – Ленинград – не остаётся без постоянного и пристального внимания.
Наиболее ответственной частью этого кураторства явился проект планировки и застройки приморской зоны на Васильевском острове, родившийся, при руководстве Н.В.Баранова, в большом коллективе соавторов. Это такие архитекторы, как Н.Н.Баранов (сын Николая Варфоломеевича), Н.Н.Башнин, О.Н.Башинский, С.С.Борисов, С.И.Евдокимов, В.А.Каменский, А.И.Наумов, В.П.Розанов, В.Н.Соколов, В.А.Сохин и И.И.Фомин. Созданый в 1962-1966 гг. проект был утвержден Госгражданстроем в 1966 г. и успешно начал осуществляться с 1967 г.
Здесь уместно отметить, что в основу планировки и объёмно-пространственного построения зоны «Морского фасада» были положены петербургские градостроительные принципы. Иными словами, в современной стилистике осуществлялись классические приёмы градостроительного искусства. К сожалению, начавшееся третье столетие города принесло нечто новое и нерадостное: почти завершённый «Морской фасад» получает такие дополнения, что от традиций отечественной и специфически петербургской архитектуры мы видим резкий переход к её «интернационализации» при методе архитектурного мышления от «частного к общему» и как результат – разрушение многого, созданного творческим, часто жертвенным трудом профессионалов-предшественников.
Другой большой работой Н.В.Баранова в Ленинграде был проект универсального зрелищно-спортивного зала на 25000 зрителей на проспекте Гагарина (совместно с архитекторами И.М.Чайко, Ф.Н.Яковлевым, Н.А.Владиславлевой, инженерами А.П.Морозовым и Ю.А.Елисеевым). Разработанный в 1965-1967 гг. проект был осуществлён в 1968-1979 гг., а сооружение получило привычное теперь название «СКК» (Спортивно-концертный комплекс). Здесь, по мнению Баранова, более всего труда вложено инженером Ю.А.Елисеевым. Сам же Николай Варфоломеевич с интересом вспоминал о том, как рождалась идея крепления металлической мембраны перекрытия к железобетонному кольцу: задуманный им наклон ограждающих поверхностей здания в их верхней части позволил создать ажурные «садово-парковые» прорези в местах крепления обнажившегося таким образом гигантского металлического листа. Есть авторские эскизы этого любопытного решения.
Н.В.Баранов не был чужд и проектирования малых форм. Это, например, конкурсный проект памятника рабочим Кировского завода, погибшим во время блокады Ленинграда, получивший I премию (1944 г.), проект памятника на Серафимовском кладбище в Ленинграде на братской могиле погибшим в годы блокады, в соавторстве с А.И.Мелентьевым, (1946 г.) и, конечно, памятник изобретателю радио А.С.Попову на Кировском проспекте в Ленинграде, созданный совместно со скульптором В.Я.Боголюбовым в 1951-1955 гг. и осуществленный в 1959 г.
Говоря о творческих предпочтениях Н.В.Баранова, нельзя не иметь в виду, что важнейший акцент эго профессиональной биографии – работа на посту главного архитектора Ленинграда – связан с классицистической стилистикой, непосредственно реализовавшейся в его проектах названного времени. Однако важно понять, что и в последующее время, при вынужденном опрощении форм архитектуры послесталинского периода, он оставался классицистом по существу. Тут действительно дело не в просто в ордерных деталях, а в осмыслении сомасштабности человеку пространственного ритма и включённых в него объёмов и конкретных форм, а также в градостроительной логике старого классического Петербурга, сохраняемой в новых условиях. Так обратим внимание на то, что проект Финлянского вокзала, изменённый и примитивизированный во время ссылки автора, но всё-таки вновь доработанный с его участием в 1956-1957 гг. (соавторы окончательного варианта П.А.Ашастин и Я.Н.Лукин) и осуществлённый в 1958-1960 гг, в окончательном варианте проигрывает проекту 1950 г. Проигрывает не только отсутствием достаточно дифференцированных форм, но и, что главное, вынужденным уменьшением масштаба – а от этого страдает и площадь, и вся акватория Невы в центре города, не получившая нужную доминанту вокзального шпиля. Но и при этом Николай Варфоломеевич сделал максимально, что мог, для доработки проекта вокзала, так что ансамбль полощади и набережной, наконец, всё-таки состоялся.
Работая с большими коллективами единомышленников, Николай Варфоломеевич имел значительную часть своей жизни прекрасный «тыл», организованный его супругой-архитектором Надеждой Георгиевной Агеевой. Она давала ему и постоянную моральную поддержку, и возможность профессионального сотрудничества, став соавтором многих творческих работ. Сохранились замечательные письма Н.В.Баранова к жене, написанные в последний год ссылки. В них он предстаёт и заботливым мужем и отцом (даже присылая оттуда и жене, и отдельно живущему сыну значительную часть заработанных денег), и человеком, не лишенным живого взгляда на мир, порой с доброжелательным чувством юмора, и, конечно, человеком, испытавшим немалые душевные переживания от обидно-несправедливого к нему отношения, приведшего в ссылку архитектора, столько сделавшего для своего города и для страны. Но при этом он всегда сохранял бодрость и оптимизм. Его сын Николай родился от первого брака Николая Варфоломеевича, с Анной Николаевной Воронихиной (впоследствии хранителем архитектурного рисунка в Государственном Эрмитаже). Именно сын, конечно, стал основной опорой и профессиональным преемником отца. Ему довелось создать центральное звено «Морского фасада» города – гостиницу «Прибалтийская», он написал кандидатскую диссертацию «Силуэт города», продолжавшую тематику, разрабатываемую Н.В.Барановым на протяжении его творческой жизни и отражённую в его теоретических работах.
Научно-теоретических трудов Н.В.Баранова немало. Их сухой перечень занимает несколько страниц. Однако хотелось бы обратить внимание на его, думается, важнейшую книгу «Главный архитектор города». Здесь передаётся и творческий опыт, и, что немаловажно, опыт организационный. Здесь утверждается мысль о том, что главный архитектор сам должен быть и руководителем, и прямым участником как автор творческого процесса формирования и развития города. Город конечно, прежде должен быть досконально изучен по многим параметрам. Структура управления градостроительным процессом должна включать в себя множество аспектов, в том числе и функцию охраны памятников, в настоящее время существующую в Петербурге параллельно с деятельностью Комитета по градостроительству и архитектуре. То же можно сказать и о такой неотъемлемой части генерального плана (и на бумаге, и на деле), как транспортные схемы, реальное управление которыми теперь уже давно фактически выскользнуло из перечня градостроительных функций и распределилось между несколькими инстанциями – так что же удивляться результатам… Николай Варфоломеевич не уставал утверждать, что градостроительство – это не «планировка». Речь должна идти, прежде всего, об объёмно-пространственной композиции городов и других населённых мест, конечно связанной со многими функциональными и техническими аспектами.
Есть мнение, что Николай Варфоломеевич был жёстким человеком. Но так ли это в действительности? В домашней обстановке он был человеком добрейшим, в деловых, дружеских и родственных отношениях – предельно ответственным и постоянно готовым помогать. Так, оставаясь в блокадном городе, он очень многим помог эвакуироваться. Всегда, в то время и до преклонного возраста, был отзывчивым к различным просьбам. Но, находясь на больших постах, он неукоснительно реализовывал твёрдую профессиональную волю. Это нравилось не всем. Однако этой воле мы во многом обязаны сохранением великого города и правильным направлением его градостроительного развития в течение полувека, а вместе с тем и многих-многих городов и посёлков страны. Многое, что, как нам кажется, «всегда так было», сегодня представилось бы совсем иным, если бы не умело проведённые Н.В.Барановым реконструктивные работы. Также присутствует его воля (тут, конечно, не одна она) в процессе сложения грамотной и восхищавшей многих зарубежных архитекторов отечественной градостроительной науки, вобравшей в себя и мировой, и русский дореволюционный, и советский профессиональный опыт.
Кто-то думает, что добиваясь многого, Баранов якобы был ставленником власти. Это не так. Но он имел удивительный дар с энтузиазмом убеждать носителей этой власти, и партийной, и советской, в правильности тех или иных профессиональных решений, даже во время войны. И они чаще всего верили его слову. Есть очень трогательные фотографии, на которых Николай Варфоломеевич, стоя над макетом и эмоционально размахивая руками, что-то объясняет и доказывает находящемуся рядом с мрачным видом Н.С.Хрущёву…
Есть помнящие, любящие и безгранично уважающие Николая Варфоломеевича. Но есть и другая тенденция – забыть. Причиной этого явления видится не только простая человеческая зависть, не только обиды за исправление проектных предложений, но и та варваризация нынешнего общества, результаты которой мы наблюдаем во многих безграмотных градостроительных решениях современного Петербурга, искажающих полноценное восприятие его исторической архитектурной среды. Примеров тут достаточно… И всё-таки столетие со дня рождения выдающегося архитектора-градостроителя могло бы дать повод встрепенуться нашим профессионалам и о многом задуматься тем носителям административной власти, для которых должно быть не чуждо понятие ответственности… В целом, нам всем, и взрослым профессионалам, и студентам, и чиновникам, и жителям города, есть чему поучиться и о чём задуматься в этот юбилейный год.
И в качестве эпилога: интересно, что Николай Варфлолмеевич, при всей своей мощной деятельности, всегда оставался тонким художником. В свободное время он часто писал акварели с видами Петербурга и пригородов, а также пейзажи Подмосковья или черноморского побережья. Сохранились два акварельных портрета сына. Как исторические документы остались его акварели с изображением тронного зала Екатерининского дворца в Царском Селе, по состоянию на 1940 год и сразу после освобождения от оккупантов в 1944, также блокадные рисунки, засвидетельствовавшие моменты укрытия «Медного всадника», снятия коней Клодта с Аничкова моста, маскировку Смольного. Он всегда старался сам иллюстрировать свои книги.
Некоторую долю как проектных, так и художественных работ представляет упомянутая в начале статьи юбилейная выставка в Доме Архитектора. Её название было несколько лет назад сформулировано Николаем Барановым-младшим для экспозиции в ЛенНИИПроекте, тогда так и не состоявшейся. Фактически вместо неё была проведена уже посмертная выставка работ самого Н.Н.Баранова. А теперь это название вновь звучит – и на выставке С.-Петербургского союза архитекторов, и в заглавии нашей статьи.
Проф. игумен Александр (Федоров), канд. богословия, канд. архитектуры.
P.S. Автор этой статьи – внук Н.В.Баранова – стал священнослужителем, настоятелем Петропавловского собора и церкви св.Екатерины в Академии художеств, не потерявшим связи со своей первой архитектурной профессией и возглавляющим в настоящее время в Петербурге Епархиальную комиссию по архитектурно-художественным вопросам. Хочется думать, что в этом тоже есть некая преемственность, как и в его возможности заниматься изучением древнерусского градостроительного наследия, церковного зодчества и изобразительного искусства в целом, передавая всё это на лекциях студентам Академии художеств и С.-Петербургской Православной Духовной Академии.