Игумен Александр (Федоров)
Церковное искусство
как пространственно-изобразительный
комплекс
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЦЕРКОВНАЯ АРХЕОЛОГИЯ
КАК ОСНОВА НАУК О ЦЕРКОВНОМ ИСКУССТВЕ
Глава VII
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
Проблемы изучения, реставрации и охраны памятников связаны с огромным комплексом практических вопросов.
Практическая археология ХХ в., вынужденно отошедшая после революции от полноты церковно-археологической науки, в то же время обогатилась серьёзной методологической базой и, конечно, открытиями памятников и уточнением информации об известных. Археологическим путём обретаются предметы малых форм - при исследовании погребений, жилищ, городского культурного слоя и памятников архитектуры. В последнем случае обретаются и фрагменты стенописи, но все же не это главное в успехах архитектурной археологии, а закрытие “белых пятен” в истории древнерусского храмостроительства. Так, если в предреволюционное время было известно около 60-ти домонгольских храмов (половина из них в “археологическом” состоянии), то к концу ХХ столетия - около двух сотен. Из кажущегося почти полного небытия возникла картина развития галицкого зодчества.
Отработана методика ведения раскопок с предельно аккуратным послойным раскрытием изучаемой территории (инструменты: от лопаты до совка, ножа, щёток и кистей), при четкой фиксации плана раскопа с вертикальными отметками всех обнаруженных элементов, как архитектуры, так и других находок (с использованием необходимых измерительных приборов), а также с передачей на бумаге стратиграфических разрезов, то есть вертикальных срезов земли со всеми слоями по бровкам - границам раскопов. Сохранение, по возможности, обнаруженных объектов “in situ” (то есть на своём месте) и последующая фиксация их, как и общей картины раскопа, на чертежах даёт часто более значимую информацию, чем находки в их вещественном выражении. Так плановую структуру несохранившегося храма можно понять даже по фундаментным рвам, а при изучении погребений по всей совокупности деталей узнать, например, характер погребального обряда. По формату кирпича можно определить датировку храма14, а по направлению его основной оси (на восход солнца в день закладки) понять, в какой день могла быть заложена данная церковь.
В силу разделённости в советское время церковных и государственных структур, приобщение собственно церковной науки к практической стороне археологии было, конечно, затруднительным. Для ведения работ в конкретном месте и на конкретный сезон руководитель экспедиции, имеющий соответствующую научную квалификацию, должен получить так называемый “открытый лист” (документ, прежде выдававшийся учреждениями в системе Академии наук, в настоящее время - в системе Министерства культуры) на право археологической деятельности в указанных пределах. Изменение отношений государства и Церкви могли бы привести и к возможности в будущем участия церковных исследователей в практической археологии. На деле такая связь фрагментарно существует. Так С.А.Беляев, находясь в активном сотрудничестве с Московской Патриархией, неоднократно организовывал раскопки и освидетельствование мощей (преподобных Оптинских, святителя Тихона). С другой стороны, политическая ситуация в советское время позволяла проводить работы почти по всей бывшей древнерусской территории, а к концу века появились препятствия в виде сокращения государственного финансирования археологических работ и неожиданно возникших новых государственных границ. Не меньше проблем могло бы возникнуть и при желании российских учёных продолжить дореволюционные исследования на Святой Земле, как это делают там францисканцы или английский археолог Биддль [245, см. библиографию], а также в Константинополе или где-нибудь ещё на Ближнем Востоке... Тем не менее, результаты исследований археологов и их интерпретация - это то, что может быть поводом для взаимодействия церковной и светской науки.
Что касается практической стороны отношения к археологически исследуемым памятникам, то важным вопросом всегда остаётся их дальнейшая судьба. Если это памятники архитектуры, может быть даже вновь открытые, то как с ними поступить: “зарыть”, законсервировать и музеефицировать, при значительной сохранности - реставрировать и передать для богослужения или опять-таки музеефицировать? Если работы ведутся на территории действующего храма, то в каком виде сохранить вскрытые древние фрагменты и где должны находиться находки предметов малых форм, на своём ли месте, или в церковном музее или ризнице, или в государственном хранилище? Каждый раз, конечно, эти вопросы должны решаться индивидуально. Принятие объективно оптимального решения предполагает внимание ко всем условиям будущего существования памятников и стремление ко взаимопониманию церковной и светской сторон. Особой темой во всех случаях является отношение к археологическому вмешательству в погребения. С церковной точки зрения такие случаи естественны при вскрытии мощей. При случайном обнаружении погребений во время архитектурно-археологических и ремонтно-реставрационных работ, как и при исследовании захоронений в научных целях, следует сделать всё возможное для недопущения неблагоговейного отношения к останкам. Останки после исследования должны быть аккуратно захоронены, а если речь идёт о христианском погребении, то это должно сопровождаться совершением заупокойных молитв (панихиды или литии), в случае вскрытия мощей - молебного пения святому.
Следует сказать также, что археологическая наука постоянно пользуется некоторыми видами находок не только как самоцелью, но как датирующим материалом. Это керамические изделия, монеты, печати и т.п. Пользуется она и достижениями в областях физики, химии, биологии, с применением методов дендрохронологии, анализа строительных растворов и т.п., что существенно расширяет горизонты в интерпретации археологического материала.
В связи с этим следовало бы вспомнить о грандиозном исследовании последнего столетия - об изучении Плащаницы Господней, хранящейся в Турине. Сумма всех научных методов (вплоть до анализа пыльцы растений на ткани) приводит к поразительным результатам свидетельства о её подлинности. Но остаётся место для скептиков, и среди их аргументов наиболее весомым некоторым представляется “сбой” при использовании радиоуглеродного метода датировки (по процессу распада атомов углерода С14). Однако и здесь есть возможность оптимистично аргументировать это явление, что сделано в работе профессора протоиерея Глеба Каледы (доктора геолого-минералогических наук) “Плащаница Господа нашего Иисуса Христа”, в ней есть и необходимая библиография [248].
Многие проблемы практической археологии пересекаются с реставрационной наукой.
Реставрация памятников всех видов церковного искусства является другой важной темой церковной археологии как широкой научно-исследовательской сферы. Сегодня мы знаем облик многих древнерусских храмов, воссозданных в первозданном виде руками замечательных реставраторов как предреволюционного, так и, большей частью, советского времени. Некоторые памятники изменились в корне (Петропавловский в Смоленске и Пятницкий в Чернигове - руками П.Д.Барановского, Пятницкий в Новгороде - руками Г.М.Штендера и т.д.).
В области архитектурной реставрации следует различать некоторые принципиальные понятия. Есть слово “консервация”, которое в западной терминологии (“conservation”)стало синонимом реставрации в целом, но в точном смысле это понятие означает создание условий для сохранения данного памятника. Реставрация предполагает также полное или частичное освобождение памятника от перестроек и архитектурных напластований во времени. Есть разные виды реконструкции. Во-первых, графическая реконструкция, тот есть только на бумаге или в макете, так как нет абсолютно точных данных, что данное сооружение (утраченное полностью или искажённое) выглядело именно так. Поэтому считается научно некорректным придавать данный облик самому памятнику. Во-вторых, реконструкция как воссоздание частей здания в натуре, утраченных или перестроенных в прошлом. В-третьих, реконструкция как “реновация” (также западный термин “renovation”), то есть приспособление памятника для новых условий в конструктивном и/или функциональном (частично или полностью) отношениях. Также применяется такой вид реставрации, как “анастилоз“ - восстановление целостного облика руинированного памятника архитектуры из сохранившихся фрагментов (с частичными вставками новых элементов). Наконец, наиболее дискуссионный вид работ - полное воссоздание утраченного сооружения (в профессиональной среде так называемый “новодел”). В различных ситуациях приходится прибегать к разным методам и их комбинациям, и даже полное воссоздание в определённых единичных случаях является наиболее правильным решением (храм Христа Спасителя, Казанский собор на Красной площади, Иверская часовня).
”Открытие” в начале ХХ в. и последующее серьёзное изучение русской иконы было бы немыслимым без успехов реставрации живописи, в которой сложились разнообразные методы. Здесь видится возможным, не вдаваясь в подробности, отослать читателя к весьма ценной работе Ю.Г.Боброва “История реставрации древнерусской живописи” [246]. В целом же следует различать простую промывку иконы, закрепление ее красочного слоя, раскрытие ее (от олифы и поздних записей), иногда перенос красочного слоя на другое основание. Все это сопровождается различными исследовательскими методами изучения иконы, в том числе физико-химическими, применением микроскопа и рентгеновских снимков. Затем следует принятие решения о придании иконе конкретного вида: или только тонировка иконы в утраченных местах, или сохранение лишь первоначального красочного слоя, даже фрагментами (метод фрагментаризации - икона Спаса из “Звенигородского чина”), или придание ей вида “археологического” памятника с показом разновременных составляющих, или дополнение утрат как тонировкой, так и использованием фрагментов поздних слоев, иногда с некоторой трансформацией их тона и цвета для воссоздания целостности композиции (комплексный метод - рублёвская икона Пресвятой Троицы). Реконструкция образа непосредственным дописыванием в местах утрат допустимо лишь для более рядовых икон, не являющихся выдающимися памятниками церковного искусства. Аналогичные методы, но со своей спецификой, а также принятие ответственных решений о судьбе памятника (как это происходит в практической археологии, архитектурной реставрации и реставрации иконы) осуществляются и в реставрационных работах на других памятниках - в монументальной живописи, в скульптуре, в малых формах церковного искусства. Сотрудничество представителей Церкви и светской науки в этих областях постоянно и неизбежно, но от обеих сторон и здесь требуется как компетентность, так и деликатность в достижении обоюдозначимого результата.
Музейное дело получило развитие уже в дореволюционное время, причём наряду с государственными музеями и частными коллекциями складывалась система церковных музеев [249] - епархиальных, монастырских ризниц и собраний при духовных школах. Особо интересны, наряду с собранием Троице-Сергиевой лавры, Новгородский музей, созданный на основе Софийской ризницы Н.В.Покровским и его же трудами организованный Церковно-археологический музей при С.-Петербургской Духовной Академии. Работая в Эрмитаже и сотрудничая с Русским Археологическим институтом в Константинополе, был связан с музейным делом и Н.П.Кондаков. Значение музеев для полновесной культурной жизни общества трудно переоценить. При этом следует помнить, что приобретение, реставрация, учёт, хранение и изучение памятников искусства и обеспечение к ним доступа - важнейшие функции музеев. Следовательно, очевидна их прямая организационная связь с названными выше областями научно-практической деятельности. Современные достижения в отношении характера условий хранения (с температурно-влажностным, световым режимами и т.п.) и постоянного сотрудничества с реставраторами показывают, что музейным опытом можно пользоваться и церковным организациям (приходам, монастырям и духовным школам) для профессионально грамотного отношения к хранимым святыням. Ценен опыт паспортизации хранимых произведений и охраняемых зданий, необходимый и для реставрационного дела, и для органов охраны памятников, включающий конкретные данные, фотофиксацию, историческую справку и другие сведения.
Важно, что существуют не только грандиозные музеи мирового масштаба, как Лувр, Эрмитаж, Метрополитен, Прадо, Британский музей и музеи Ватикана, но и хранилища меньшего масштаба, в том числе - церковные, как по статусу, так и по характеру их коллекций. Для России особое значение, помимо Эрмитажа, имеют Музеи Московского Кремля, Третьяковская галерея, Музей древнерусского искусства им. Андрея Рублева и музей им. А.С.Пушкина в Москве, Русский музей и Музей Академии художеств (как его предшественник) в С.-Петербурге, а также музеи других городов, включающие в свои собрания и церковные памятники (так Новгородский музей возник, как было сказано выше, из Софийской ризницы). Есть особого рода охраняемые архитектурно-художественные комплексы, именуемые государственными музеями-заповедниками. Как правило, они включают в себя церковные здания, как полностью невозвращённые Церкви, так и предоставляемые для совершения богослужения. Юридически и практически взаимоотношения церковных и государственных организаций в этом вопросе требуют ещё весьма существенной проработки. Среди таких музеев есть и заповедники деревянного зодчества, причём искусственно созданные из свезённых из разных мест конкретного региона сооружений, в том числе - храмовых. Есть разные мнения об этих комплексах: с одной стороны - они обеспечили сохранность памятников (многие, оставшиеся на своих местах, погибли) и, конечно, их доступность, но с другой - здания лишены их градостроительно-ландшафтного окружения и, главное, использования по назначению. Практика показывает, что здание, сохраняющее свои функции (а для храма это богослужение) живёт, подобно организму, и, при корректном к нему отношении, имеет тем самым благоприятные условия для своей лучшей сохранности. Здесь вновь возникает тема необходимости конструктивного сотрудничества представителей разных сфер.
Роль музеев в советское время весьма значительна, ибо в условиях уничтожения святынь безбожным режимом, музеефикация некоторых закрытых, но неразрушенных храмов и сохранение в музеях памятников церковного искусства (икон, фрагментов монументальной живописи, малых форм), а также подвижническая деятельность многих музейных хранителей и реставраторов - это то, что способствовало сохранению, изучению, реставрации и популяризации памятников древнерусского искусства. И это вопреки основной линии государственной идеологии (помимо уничтожения, есть в истории и другое - продажа за бесценок за рубеж части эрмитажных коллекций). Конечно, многое утрачено, но многое сохранено. Однако в постсоветских условиях возникают совершенно новые проблемы. Есть насущная потребность в возрождении сети церковных музеев.
Отношения церковных и государственных структур в сфере охраны архитектурно-художественных памятников и создании новых храмов имеют свои проблемы. Теоретически есть возможность возврата Церкви того, что ей принадлежало по праву и что было незаконно изъято. И вот здесь возникает сопротивление, оправдываемое опасением за судьбу этих святынь, связанное возможным неумелым хранением, непрофессиональным отношением к ним как к памятникам искусства и даже зодчества и т.п. Думается, что эти рассуждения необъективны, ибо случаи непрофессионализма и безответственности могут быть с обеих сторон, но именно в государственных руках были уничтожены величайшие святыни Церкви сознательно. Дореволюционный опыт, возрождаемый сегодня, мог бы многое решить без ущерба для каждой стороны. Наличие и развитие сети церковных музеев и ризниц (со всеми современными требованиями, температурно-влажностным режимом и т.д.) и сотрудничество в них церковных и светских специалистов стало бы решением этой проблемы. Однако хранение в запасниках государственных музеев богослужебных сосудов, которые часто даже не экспонируются из-за их большого числа, но к которым кроме священнослужителей по каноническим нормам никто не должен прикасаться - это абсурдная ситуация, особенно в условиях грандиозного процесса возрождения храмов и монастырей в конце ХХ в. и, следовательно, огромной нужде в упомянутых священных предметах со стороны Церкви. Вообще, этот вопрос должен начать решаться в юридической плоскости. Должен быть назван подлинный собственник незаконно изъятого. Многое, принадлежащее Церкви, на условиях временного хранения могло бы пока находиться музеях, но с их ответственностью за конкретные предметы перед Церковью. Когда же, наоборот, музей готов что-либо из икон или церковных предметов дать в пользование приходу с отчетностью перед музеем, называя это государственной собственностью, - в этом видится уже не только канонический, но и юридический абсурд.
Конечно, эра агрессивного отношения власти к Церкви - в прошлом, для тех, кто хочет действовать во славу Божию, открывается широкий простор возможностей. Но то, что выше сказано об отношениях к музейным собраниям, имеет более широкий охват. Он касается вообще возвращения Церкви присущих ей прав и социальных функций (в том числе в образовательной и благотворительной сферах). Это и вопрос о статусе возвращаемых церковных зданий (не только храмов). Ведь большинство переданных в 90-е годы в пользование Церкви зданий остаются государственной собственностью, что, конечно, юридически и канонически не вполне корректно, более того, некоторые весьма значимые храмы и к началу XXI в. не переданы (в части из них бывает богослужение - регулярно или эпизодически, в а других, увы, нет). Тем не менее, следует исходить из имеющейся реальности и, вне зависимости от формы собственности на храмы и церковные комплексы, решать вопросы их жизнедеятельности во всех отношения, в том числе, технических и реставрационных. Возникают отношения с государственными органами охраны памятников, часто оформляемые в виде “охранных обязательств”, то есть договоров с соответствующими церковными организациями об условиях использования ими конкретного церковного здания. Министерство культуры России разработало в 1997 г. типовые формы таких договоров15 трёх видов - 1). для памятника, находящегося в собственности религиозных организаций, 2). в безвозмездном пользовании и 3). в совместном использовании (как правило, с учреждением культуры). К сожалению, эти формы на местах не приветствуются и заменяются договорными условиями, сформулированными для любых памятников и для любых пользователей в том числе - коммерческих организаций. Всё это, конечно, требует преобразования в более цивилизованный вид. Наиболее развитая структура охраны памятников в виде городского Комитета существует в Петербурге, с серьезной научной составляющей, причём в советское время её сотрудники (тогда - Государственной инспекции по охране памятников) внесли весьма конструктивный вклад в сохранение и послевоенную реставрацию петербургских исторических зданий. В настоящее время модели взаимодействия церковных и государственных структур следует, конечно, отрабатывать и в Москве, и в Петербурге и в других регионах и, в идеале желательно, в масштабах страны и даже шире - везде, где есть православные храмы, как на канонической территории Русской Православной Церкви, так и других православных поместных Церквей, причём, не только в сфере охраны, но в строительстве новых храмов, в решении музейных вопросов.
+++
Развитие научных, учебных, практических сторон церковного искусства в организационом отношении осуществляется постепенно. При Московской Патриархии существует группа “Арххрам”, руководимая М.Ю.Кеслером и А.Н.Оболенским, осуществляющая возможную координацию усилий в области современного храмостроительства, ими разработаны и Строительные правила в области церковной архитектуры, изданные Госстроем России по благословению Святейшего Патриарха[142], а также создано развёрнутое пособие по храмовому строительству[136]. Тема проектирования новых храмов обсуждалась на Комиссии по архитектурно-историческому наследию С.-Петербургского союза архитекторов. В Москве существует Епархиальная Искусствоведческая комиссия. В 2000 г. в С.-Петербурге была сформирована Епархиальная комиссия по архитектурно-художественным вопросам, и думается, что сеть подобных подразделений во всех епархиях с центром при Патриархии могла бы быть полезной в становлении процесса проектирования и реализации проектов современных церквей, а также в курировании живописных работ и всех видов реставрации.
Основными функциями такой комиссии должны быть:
- контрольная (согласование проектов);
- инспекторская (надзор за осуществлением архитектурных проектов, художественных и реставрационных работ);
- консультативная (помощь архитекторам и художникам в процессе их труда);
- информационная (сбор данных об осуществляемых работах).
Впоследствии они могли бы дополняться такими функциями, как:
- заключение договоров с соответствующими городскими и областными структурами;
- активизация возвращения Церкви принадлежавших ей в прошлом зданий, не обязательно только храмовых (с приданием им нового необходимого епархии назначения, возможно, социального, просветительского или иного характера);
- разработка совместно с Комитетом по градостроительству и архитектуре (или в других регионах - аналогичной структуры) схемы размещения храмов в новых районах;
- участие в решении вопросов о возможности использования территорий утраченных церковных зданий;
- выполнение эскизных проектов (при исполнении рабочего проектирования иными организациями);
- осуществление рабочего проектирования;
- организация епархиальных и иных художественных мастерских (или интеграция имеющихся);
- помощь в распределении архитектурно-художественных заказов для приходов, монастырей и иных церковных учреждений;
- работа со студентами и выпускниками учебных заведений, готовящих специалистов в области церковного искусства.
Многое из названного стало или становится осязаемой реальностью. При всём этом стоит обратить внимание на дореволюционный опыт сотрудничества многочисленных российских археологических обществ со Святейшим Синодом, с Императорской Академией художеств, Императорской Археологической комиссией, с Министерством внутренних дел, архитекторами духовного ведомства и конкретными приходами и монастырями в деле охраны и реставрации памятников. Фактически складывалась единая, в разные годы с разными особенностями, структура. Сегодня многому можно было бы поучиться у того времени. Что же касается вопросов церковного творчества и формирования новых мастеров - это отдельная тема.
Проблемы творчества и подготовки новых мастеров стали особо актуальными после искусственного перерыва в жизни большинства сфер православного искусства России в ХХ столетии. В настоящее время существуют уже множество проектов современных храмов, из которых некоторые осуществлены или находятся в процессе реализации. Весь опыт этих лет показал, что большинство архитекторов оказались не вполне готовыми к такого рода работам. Большая часть проектов носит стилизаторский характер, авторы мыслят о храме скорее “литературно”, чем жизненно. Есть некоторые примеры, наоборот, крайнего отрыва от традиции. А нужен был бы такой подход, при котором возникали бы церкви ХХ века, но органично связанные с традицией православного храмостроительства. Подобное можно сказать о других областях церковного искусства. Это во многом вопрос школы. Сейчас в стенах здания Академии художеств действует церковь (с 1991 года), и как следствие этого происходит усиление внимания к церковной тематике в работе разных факультетов. Так у живописцев возникла мастерская церковно-исторической живописи, пишут исследовательские работы искусствоведы и аспиранты-архитекторы, проектируются храмы студентами-дипломниками. Позднее возник храм и при Художественно-промышленной академии им.В.И.Мухиной. Связь Церкви и светских научных и учебных организаций может быть очень полезной. При возрождении в современной России церковного искусства это очевидно, так как некоторым вещам легче научить в светских условиях с серьёзным профессиональным оснащением, к примеру - архитектуре и монументальной живописи, работе в малых формах литургического искусства, например, по металлу (при условии воцерковления этих будущих профессионалов), а в настоящее время и реставрации. Но другим очень важным направлениям легче обучить в более церковных условиях (Духовных школ и монастырей) - речь идёт об иконе и о художественном шитье. И здесь есть большие успехи. Особенно нужно отметить открытие иконописных школ и мастерских в разных регионах России и наличие уже большого числа практикующих иконописцев. Впрочем, существует и опыт соединения в одной структуре разных видов церковного искусства. Речь идёт о Свято-Тихоновском гуманитарном университете в Москве. Но, при всех удивительных успехах этого учебного заведения, в силе остаётся сказанное выше о некоторых специфических областях творчества (архитектура, монументальная живопись и реставрация), которые в условиях рубежа XX и XXI вв. предполагают при обучении ими традиционно более оснащенную базу светских средних специальных и высших школ. Первым официальным церковным учебным заведением для подготовки иконописцев стала в 80-е годы Иконописная школа при Московских Духовных Академии и Семинарии. То есть в том месте - Троице-Сергиевой лавре, где трудами монахини Иулиании за несколько десятилетий до этого возрождались традиции отечественного иконописания. При С.-Петербургских Духовных школах с 1988 года действовал факультативный иконописный класс, явившийся, между прочим, и средой церковного общения мирян, приходивших сюда для обучения иконописи. Здесь была также возможность систематизации их общекатехизических знаний, что в условиях тех лет было особенно актуально. В 1997 году Святейший Патриарх по просьбе Ректора Академии и семинарии епископа Тихвинского Константина благословил открытие на базе упомянутого класса полноценного учебного подразделения - Иконописной школы, благополучно работающей в системе С.-Петербургских Духовных школ (с 2005 г. - Иконописное отделение). Надо сказать, что и внутри каждого из таких учебных заведений, являющихся частью государственных или церковных структур, полезным оказывается сотрудничество преподавателей-специалистов из обеих сфер.
Взаимодействие церковной и светской науки впервые возродилось с серьезной и искренне радостной встречи в 1987-1988 гг. Это были три юбилейные конференции в Киеве, Москве и Петербурге (тогда - Ленинграде), посвящённые Тысячелетию Крещения Руси. Последняя из них (в феврале 1988 г.) носила название “Литургическая жизнь и церковное искусство”. На рубеже веков научные церковно-светские конференции стали частым явлением. Однако символично, что в ноябре 1998 года в С.-Петербургской Духовной Академии прошла Церковно-археологическая конференция, посвящённая 150-летнему юбилею Н.В.Покровского, собравшая большое число исследователей - искусствоведов, историков архитектуры, практических археологов. Церковное искусство стало вновь хорошим поводом для встречи церковной и светской науки. На рубеже веков можно сказать, что границы этих сфер становятся достаточно размытыми, поэтому многое зависит от церковной и профессиональной позиции каждого конкретного исследователя. Конструктивным и весьма созидательным стало сотрудничество разных учёных в издании с 2000 г. в Москве томов Православной энциклопедии [50], в которой есть, как и в других областях, ёмкие и достаточно полные статьи по церковно-археологическим вопросам.