Игумен Александр (Федоров)
Церковное искусство
как пространственно-изобразительный
комплекс
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЦЕРКОВНАЯ АРХЕОЛОГИЯ
КАК ОСНОВА НАУК О ЦЕРКОВНОМ ИСКУССТВЕ
Глава V
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
НАУКИ ОБ ИСКУССТВЕ И ЗОДЧЕСТВЕ ЦЕРКВИ
Историография с именами выдающихся учёных позволяет обозначить вехи исследовательской стороны в деле храмостроительства и изобразительного искусства Церкви, а также в целом - в изучении материальных следов её культуры. Интерес к древностям существовал у христиан всегда как выражение живого Предания, но, конечно, не сразу он обрёл научный характер. В средние века это и действия при обретении мощей, и реконструктивные работы в области храмостроительства (повторное возведение в XV в. московскими мастерами Георгиевского собора в Юрьеве Польском) и живописи (работы преподобного Андрея Рублёва и Даниила Чёрного в Успенском соборе Владимира). На западе в период Возрождения это забота о римских раннехристианских святынях. Например, великий живописец Рафаэль выполнял и особое служение главного археолога Рима. Важной вехой стало открытие катакомб в XVI в. и начало их кропотливого исследования, которое положено трудами Антонио Бозио. Изучение сохранившихся архитектурных и художественных памятников Древней Церкви сформировало научную дисциплину “христианская археология”. Наиболее выдающимся исследователем римских христианских древностей в XIX в. был Джованни-Баттиста де Росси. Христианская археология - вполне живая наука со своими регулярными съездами учёных и постоянным интересом к проблематике в основном западноевропейской материальной культуре позднеантичного и раннесредневекового времени [261-263].
В XIX начали формироваться и такие отрасли науки, как реставрация (работы Э.Виолле ле Дюка, известного теоретика архитектуры, по реставрации собора Парижской Богоматери, завершение недостроенного в Средние века Кёльнского собора), а также искусствоведение как история и теория искусства (Г.Вёльфлин).
В православном мире сформировалась несколько отличная отрасль научного знания - “церковная археология”, фактически ставшая историей христианского искусства (архитектуры, живописи, скульптуры, а также малых форм), представленной в вещественных памятниках. В этом огромная заслуга русских учёных XIX-XX вв. После длительного донаучного периода, включавшего в XVII в. исследования Десятинной церкви киевским митрополитом Петром Могилой или внимание к отеческим толкования храма, собранным в книге “Скрижаль” [29], характерное для Никоновского времени в Москве, формирование археологии начинается в XVIII-XIX вв. Научные путешествия XVIII в., систематические исследования древностей А.Н.Олениным на рубеже веков, раскопки фундаментов Десятинной церкви К.А.Лохвицким в 20-е гг. XIX в. - это некоторые этапы сложения будущей науки. Научный характер церковно-археологические изыскания приобретают в начале XIX столетия. Первое имя, которое следует назвать в связи с этим - митрополит Евгений (Болховитинов, 1767-1837 гг.), известный и как церковный историк (он же и организатор вышеназванных киевских раскопок). Кафедры, последовательно занимаемые им (Старая Русса, Псков, Киев), становились хорошим поводом для изучения местных святынь [259]. Исследователь, можно сказать, опередил свое время в методе рассмотрения памятников древности по принципу “от общего к частному” от расположения храмов и монастырей к их архитектуре и затем к святыням, в них находящимся. Другое имя - епископ Порфирий (Успенский, 1804-1885 гг.), путешественник по Ближнему Востоку и коллекционер, открывший в Екатерининском монастыре на Синае как ценнейшие рукописи, так и ранневизантийские энкаустические иконы. Ряд петербургских и московских профессоров Духовных Академий, занимавшихся историко-церковными и литургическими вопросами, касались и тематики, связанной с памятниками церковных древностей - это Е.Е.Голубинский [116], А.А.Катанский, И.Д.Мансветов, более систематично Н.Ф.Красносельцев[75], А.П.Голубцов [38], а также архиепископ Макарий (Миролюбов). Особое место среди этих учёных принадлежит Николаю Васильевичу Покровскому (1848-1917 гг.), около полувека прослужившего в С.-Петербургской Духовной Академии [49,135,206-209,255-258].
Родившись в семье священника Костромской епархии, окончив Костромскую семинарию и С.-Петербургскую Академию, Н.В.Покровский до конца жизни оказался связанным с Петербургом и его Духовными школами. Он и учёный, и педагог, и общественный деятель, и создатель двух музеев - Новгородского на основе коллекции Софийской ризницы и Церковно-археологического при С.-Петербургской Духовной Академии. Покровский в то же время директор Императорского Археологического института. Для его научной деятельности большое значение имело и знакомство с западноевропейскими исследователями, его поездки, в том числе в Рим и общение с Дж.-Б. де Росси. Из трёх его диссертаций две посвящены таким церковно-археологическим темам, как “Происхождение базилики” [135] (с идеей “частной базилики” как ранней стадии формирования этого типа храма) и “Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских”[206]. В преподавании Покровский добивается более благоприятного положения церковно-археологической дисциплины, о чем он писал в статье “Желательная постановка церковной археологи в Духовных Академиях” [255]. Им увеличен объём курса, со включением в него памятников по XVII в. - дохристианских, раннехристианских, византийских, русских и западных. С 1911 г. его трудами в Академии существует отдельная кафедра церковной археологии (прежде была кафедра церковной археологии и литургики). Изданная в 1916 г. книга Покровского “Церковная археология в связи с историей христианского искусства” стала первым семинарским учебником по данной дисциплине. Для Академии учебник он так и не создал, но его лекции для студентов, в факсимильном виде хранящиеся в академической библиотеке, свидетельствуют о кропотливой работе, передающей, в частности, характер различных музейных собраний, предполагающей более аналитический, чем на уровне семинарии, подход к предмету. Н.В.Покровский впервые ввел практику использования на лекциях проекционного фонаря для точного визуального знакомства студентов с памятниками. Жизненный путь учёного завершился вместе со старой Россией, он отошёл в мир иной сразу после получения вести об отречении Государя.
Ряд светских исследователей имели предметом своих научных интересов церковное зодчество и изобразительное искусство. В работе Т.А.Славиной “Исследователи русского зодчества”, изданной в 1973 г. [259] представлена многообразная картина историко-архитектурных изысканий дореволюционного времени. Можно вспомнить имена В.А.Прохорова, И.Е.Забелина, Г.Ф.Солнцева, И.М.Снегирёва, М.В.Красовского, Н.В.Султанова, В.В.Суслова многих других, в области изобразительного искусства и рукописей - коллекционера и исследователя Н.П.Лихачёва, в области малых форм эрмитажного хранителя Я.И.Смирнова. Нельзя не назвать имя живописца и дипломата князя Г.Г.Гагарина, который на посту вице-президента Императорской Академии художеств создал при её музее церковно-археологическую коллекцию и стоял у истоков первой пробы создания в Академии иконописного отделения. Одной из центральных фигур среди светских ученых XIX в. является граф Алексей Сергеевич Уваров (1824-1884 гг.) [90]. По его инициативе в 1846 г. организовано Императорское Русское археологическое общество, в 1864 г. - Московское Археологическое общество. Аналогично формируются общества в разных городах - в Тифлисе, Казани, Пскове, Киеве. Наряду с Императорской Археологической комиссией Техническо-строительным управлением Святейшего Синода и Министерством внутренних дел эти общества приобретают роль государственно-общественного института охраны памятников [243]. С 1867 по 1915 гг. издаётся основанный А.С.Уваровым журнал “Древности”. С 1869 г. проводятся раз в три года археологические съезды1. Осуществляются практические исследования и археологические раскопки (А.С.Уваров, Н.Е.Бранденбург, священник Алексей Виноградов, впоследствии А.А.Спицин). Большое значение имели работы в Херсонесе (“Уваровская” базилика, где предположительно крестился св. Владимир), в первой столице Руси Старой Ладоге, исследовавшейся Бранденбургом. Среди тематики съездов русская тема и тема русско-славянских отношений приобретают особое звучание. Выше упоминались уже исследователи-реставраторы В.В.Суслов, Н.В.Султанов, Г.И.Котов, П.П.Покрышкин. Успешными были работы в Новгороде - Софийский собор, церковь Спаса на Нередице (В.В.Суслов), во Владимире Волынском - Успенский собор (Г.И.Котов) и другие. Первые шаги делались в реставрации древнерусской живописи - работы начала ХХ в. мастерской В.П.Гурьянова (первое раскрытие рублёвской иконы Пресвятой Троицы), М.И.Чирикова, Е.И.Брягина [246: гл.3]. Изучаются технические приёмы древнерусской иконы.
Нельзя не назвать также таких выдающихся русских учёных, как Федор Иванович Буслаев (1818-1897 гг.), создатель “комплексного сравнительно-исторического метода”[178], и его великий ученик Никодим Павлович Кондаков (1844-1925 гг.), считающийся основателем “Иконографического метода” [126,190-192]. Изданная в 1985 г. работа И.Л.Кызласовой “История изучения византийского и древнерусского искусства в России” [253] прекрасно раскрывает их биографии и научные труды. Окончив Московский университет, Н.П.Кондаков в семидесятые годы трудится в Новороссийском университете в Одессе, в восьмидесятые - в С.-Петербургском университете с параллельным преподаванием на Высших женских курсах и работой в Эрмитаже, оставшаяся часть его жизни связана с Прагой, где он жил и после революции. Предметом научных интересов учёного всегда было византийское искусство, а вместе с тем последовательно - раннехристианское, древнерусское и славянское в его связи с византийским. Кондакову свойственно комплексное архитектурно-художественное изучение памятников. Его огромной заслугой также стало изучение иконографии Божией Матери и Спасителя в историческом развитии, что отразилось соответственно в двух монографических трудах [190,192]. Это как бы продолжение той донаучной систематизаторской работы, которую в XVI в. на Афоне и в XVII в. в России проводили составители иконописных подлинников, работы, которую вёл и учитель Кондакова Ф.И.Буслаев. Методика иконографических исследований - то есть изучение и систематизация типов и их вариантов в их историческом развитии - по сей день остается актуальным достоянием российской науки. Многие учёные, как жившие в России, так и впоследствии за рубежом были его коллегами или последователями. Это и Д.В.Айналов [172], и А.Н.Грабар [160,260,261], и Л.А.Успенский [91]. В Праге после смерти Н.П.Кондакова действовал Seminarium Kondakovianum, собиравший в свои ряды лучших искусствоведов и историков архитектуры.
Среди начинаний российской науки важное место занимает создание Русского Археологического института в Константинополе (1894-1895 гг.), возглавлявшегося Ф.И.Успенским и активно работавшего до Первой мировой войны [247]. Это было первое заграничное российское научное учреждение. Его сотрудниками проводились экспедиции в различные ближневосточные регионы и археологические раскопки, в том числе с целью уточнения исторической топографии Константинополя. Складывались благоприятные условия для, увы, не получившей дальнейшего развития организации двух филиалов института - Анийского (по имени средневековой армянской столицы Ани) и Иерусалимского. Началу археологических исследований на Святой Земле также способствовало наличие в Палестине таких организационных структур, как Русская Духовная Миссии в Иерусалиме, обретавшая с середины XIX свои владения и трудами ее начальника архимандрита Антонина (Капустина) и к концу века окрепшая, а также Императорское Православное Палестинское общество под началом Великого князя Сергея Александровича. В работе константинопольского института принимали участие выдающиеся учёные, такие как Н.П.Кондаков, и перспективы развития этого учреждения выглядели весьма оптимистично, но война и революция пресекли все начинания. Археологические коллекции института только частично смогли быть отправлены в Петербург, где и хранятся в Библиотеке Академии наук. Другая их часть попала в Оттоманский музей, а третья разошлась с волной русской эмиграции по западным странам. Официально институт закрыт в 1920 г.
В самой России в предреволюционное время создавались всё новые и новые, в основном общественные организации, ставившие своей целью изучение и охрану архитектурно-художественных памятников. Одной из идей стала необходимость их регистрации как начала охранной деятельности. В целом, следует заметить, что система охраны памятников фактически уже существовала в дореволюционной России [243].
После революции 1917 г. за пределами России во Франции работал Андрей Николаевич Грабар (1896-1990 гг.), труды которого в основном написаны и изданы на французском языке [260,261]. Важным является его исследование о раннехристианской и ранневизантийской архитектуре и иконографии “Martyrium” [160], работы по византийской живописи с продолжением того иконографического взгляда, который был свойственен Н.П.Кондакову и всей российской археологической науке дореволюционного времени. Продолжатель его дела Леонид Александрович Успенский (1902-1987 гг.) главным образом стал наиболее авторитетным автором в области богословия иконы. Особо известна его книга “Богословие иконы православной Церкви” [91], есть также ряд других трудов. Профессор Сергиевского института в Париже протоиерей Николай Озолин [82,101,205] - достойный продолжатель трудов своего учителя Л.А.Успенского. Среди наиболее значительных западных авторов в ХХ столетии должны быть также названы: как богослов - кардинал Кристоф фон Шёнборн [102], среди исследователей раннехристианского и византийского искусства и архитектуры - Г.Милле, Ш.Диль, Р.Краутхаймер [161-165], О.Демус [228], К. Манго, Т.Метьюз [167], К.Онаш [54], из собственно специалистов по христианской археологии - Ф.-В.Дайхман [52], П.Сен-Рок, из искусствоведов западноевропейской тематики - Э.Панофский [169,170,230], среди греческих учёных - А.Орландос, Г. и М.Сотириу, в области искусства Балканских стран - Н.Мавродинов, С.Радойчич, В.Джурич [186], в сфере кавказской тематики - И.Орбели, В.Арутюнян, С.Мнацаканян, Т.Тороманян, Ш.Амиранашвили, Н. и Г.Чубинашвили [150] и другие исследователи. Впрочем, последняя группа относится к советским историкам архитектуры и искусства, а это особая тема. Помимо упомянутых съездов по христианской археологии, периодически проходят византологические конгрессы.
В послереволюционное время в России под натиском атеистического режима на три десятилетия были закрыты духовные школы, не было возможности открыто заниматься церковной наукой. Вопреки этому больших успехов достигло искусствоведение и другие сферы научной и практической деятельности, ставшие приемниками целостной дореволюционной церковно-археологической науки. Речь идёт о работе искусствоведов разной тематики, историков архитектуры и градостроительства, реставраторов памятников архитектуры, живописи и так называемого декоративно-прикладного искусства, а также археологов в светском значении этого слова. Археология в таком смысле есть историческая дисциплина, связанная с изучением материальной культуры тех или иных периодов и регионов, со своими исследовательскими методами, подразумевающими организацию экспедиций, натурное изучение памятников и проведение на них археологических раскопок (как правило - памятников архитектуры, культурного слоя, жилищ и погребений). Многообразие названных сфер требовало от исследователей христианских архитектурно-художественных памятников непременного соприкосновения с соседними сферами, а также элементарных богословских и церковно-исторических знаний. Однако при господствующем атеизме это было своего рода подвигом. Так или иначе, но все разделившиеся сферы имели своих подвижников, и многие исследования, совершённые в советское время, de facto внесены и в копилку церковной науки. Искусствоведение этой поры создало и усовершенствовало то, что называется стилистическим анализом памятников церковного искусства. Этому способствовали успехи научной реставрации. Так, например, более ясно теперь стала выглядеть общая картина развития региональных иконописных школ Древней Руси. В дореволюционное время стилистический анализ был ещё недостаточно развит. Хотя надо понимать, что полнота научного взгляда предполагает синтез иконографического и стилистического исследования, а в атеистическое время он, как правило, “хромал”. Для переходного момента 20-х гг. весьма интересна уникальная фигура священника Павла Флоренского [93-95], религиозного философа и искусствоведа, стремившегося сохранить целостность своих исследований, свойственную старой российской науке. Среди имен наиболее выдающихся советских искусствоведов следует назвать Игоря Эммануиловича Грабаря (1871-1960 гг.), основоположника современных принципов реставрации памятников древнерусского искусства, наиболее авторитетного автора и редактора ведущих искусствоведческих и историко-архитектурных трудов [40,117], и Виктора Никитича Лазарева (1897-1976 гг.), в меру внешних возможностей, продолжателя прежних исследований в области византийской и древнерусской живописи [195,196]. Имена искусствоведов М.В.Алпатова [173,174], Г.И.Вздорнова [181], реставраторов Г.И.Чирикова (продолжавшего свою дореволюционную деятельность - в 1918 г. им обнаружены иконы “Звенигородского чина” и начаты работы по реставрации Владимирской иконы Божией Матери), Ю.А.Олсуфьева, А.И.Анисимова, а в конце ХХ в. - А.Н.Овчинникова [81], С.И.Голубева [182], Ю.Г.Боброва [177,246] продолжают этот список. В области истории архитектуры это М.АИльин, А.И.Некрасов [134], Н.И.Брунов [113], позднее А.Л.Якобсон [157,158], А.И.Комеч [123-125], Г.К.Вагнер [67,68], в истории градостроительства Л.М.Тверской, А.В.Бунин, Т.Ф.Саваренская, Г.В.Алфёрова [105], в архитектурной археологии - Н.Н.Воронин [115], М.К.Каргер, А.Н.Кирпичников, П.А.Раппопорт [138,139], С.А.Беляев [108], О.М.Иоаннисян [120] и В.А.Булкин, в архитектурной реставрации - П.Д.Барановский, позднее - Ю.П.Спегальский [144], М.И.Мильчик [133], Г.М.Штендер [154.155], С.С.Подъяпольский, в области искусства малых форм - академик Б.А.Рыбаков [236], древнерусских тканей - Н.А.Маясова [235], и многие другие. Многие исследователи более поздних поколений, например, А.М.Лидов в области искусствоведения [76,131], А.Л.Баталов [243,244], И.Л.Бусева-Давыдова как историки архитектуры и градостроительства [112], археолог Л.А.Беляев [244,245] активно возвращают российскую науку не просто к церковной тематике, но к комплексному подходу, столь характерному для старой церковной археологии.
+++
Классификация письменных источников, входящих в область церковно-археологических исследований архитектурно-художественных памятников (которые в свою очередь являются источниками вещественными) может быть представлена следующим образом.
1. Тексты Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Во-первых, всё Священное Писание в аспекте библейской истории является источником для сюжетов церковного изобразительного искусства. Сюда примыкают и некоторые апокрифические евангелия, дающие материал для иконографии богородичных праздников, особенно Протоевангелие Иакова. Во-вторых, определённые тексты дают смысловое обоснование тем или иным богословским положениям, связанным с архитектурной и художественной тематикой. Так имеются свидетельства о ветхозаветном сакральном искусстве: о трудах мастера Веселеила по украшению Скинии /Исход: гл. 35-40/ и о её значении /Евреям: 9;1-5/, и о трудах мастера Хирама по устройству Соломонова Храма /3-я Царств: гл. 6-8/. Есть текстуальные основания для сложения некоторых иконографичесих типов, например: “Знамения” Божией Матери по знаменитому пророчеству Исайи /Исайа: 7; 14/ или “Спас в Силах” по описанию видения Славы Божией пророку Иезекиилю у реки Ховар /Иезекииль: гл. 1/. Исходя из последнего примера, можно сказать шире, что в характере ветхозаветных теофаний, как славно-торжественных в образе Колесницы Господней (“Меркаба”), так и в образе тихого Присутствия (“Шекина”) видятся прообразы отраженных в православной иконографии новозаветных явлений (Сошествие во ад, со одной стороны, или Преображение Господне - с другой). Не только для изобразительного искусства, но и для церковного зодчества и даже градостроительства интересны образы будущего Второго Храма у Иезекииля /гл. 40-42/, корреспондирующиеся с апокалиптическими видениями Небесного Иерусалима у Иоанна Богослова /Откровение: гл. 20-21/. Информативны и тексты, используемые в богослужении как паремийные или в отдельных стихах в прокимнах и аллилуариях. Так стих из псалма /Псалтирь: 45; 6/ над апсидой Киевской Софии взят из службы дня основания Константинополя [57]. Для Богословия образа очень важны некоторые новозаветные стихи из Евангелия от Иоанна и посланий апостола Павла, указывающие на то, что Сын Божий есть Образ Отчей Ипостаси /Иоанн: 12;45. Иоанн: 14;9. Коринфянам: 4;4. Филипийцам: 2;6. Колосянам: 1;15. 2-е Евреям: 1;3/. А для понимания изображения Спасителя как Грядущего Судии - ключевой композиции храмовых иконографических программ - через тему Его Вознесения крайне необходим стих в тексте Деяний апостолов /Деяния: 1, 11/. Многие фрагменты текстов Писания стали, как, в частности, было показано, органичной составляющей богослужения, отразились в отеческих трудах, появились на свитках в руках пророков на их иконах, а также иные многочисленные цитаты из них могут сопровождать храмовые здания, священные образы, различные предметы церковного искусства малых форм.
2. Правила Вселенских и поместных соборов и деяния соборов. Среди соборных определений особую значимость имеют догматические определения IV (Халкидонского) и VII (II Никейского) Вселенских соборов. Первое - как основа для понимания Богочеловечества Спасителя, а вследствие чего - и богочеловеческого организма Его Церкви, а в ней - искусства с его опытом явления связи Божественного и человеческого, горнего и дольнего. Второе - как главный текст, формулирующий отношение Церкви к органичной части её жизни - к иконопочитанию (см. гл. I). Среди соборных определений канонического характера - 73-е, 82-е и 100-е правила Трулльского собора как части VI Вселенского (см. гл. I), некоторые правила Вселенских соборов относительно храмов, а также русские поместные соборы XVI-XVII вв. - Стоглав, Московский собор 1554 г. и Большой Московский собор [91: сс.239-352]. В Деяниях VII Вселенского собора [8: т.IV]. имеют большое значения включённые в них послания римских первосвятителей Григория Великого и Адриана, патриарха Тарасия, иерусалимского патриарха Феодора и грамоты восточных архиереев (деяния 1-е, 2-е и 3-е), многочисленные и многообразные свидетельства Священного Писания и отеческие свидетельства о фактическом почитании священных образов (деяния 4-е и 5-е) и произнесённая после соборного определения “вечная память” исповедникам иконопочитания (деяние 7-е), среди которых и святитель Герман Константинопольский, один из отцов-толкователей богослужения и храма [6], и преподобный Иоанн Дамаскин с его сочинениями в защиту икон [13].
3. Тексты святых отцов можно по содержанию разделить на четыре группы: а). названные выше свидетельства о иконопочитании; б). сочинения, раскрывающие теоретически богословие образа; в). литургические толкования с осмыслением храмового пространства; г). экфрасисы (литературные описания архитектурно-художественных произведений), которые могут быть и не обязательно отеческими, поэтому рассмотрены ниже. Богословие образа наиболее полно представлено в трудах преподобного Иоанна Дамаскина, который объясняет образ в художественном и сакральном смысле, подразумевая наряду с эстетическим и дидактическим собственно сакральное назначение образа, связанное с облагодатствованием через него человека [13,61-63]. Св. Иоанн также даёт классификацию образов в широком богословски-философском смысле (их шесть: одноприродные; разноприродные; как замысел Божий о мире; человек как образ Божий; прообразы, например, ветхозаветные, образы-воспоминания, имеющие информативный и назидательный характер). Должны быть также названы следующие отцы, внесшие вклад в православное богословие образа: преподобный Феодор Студит [31] с его теорией внутреннего образа и “характира”-отпечатка (см. гл.I) и святитель Никифор Константинопольский [19] с его рассуждениями о познаваемости и непоназаваемости, изобразимости и неизобразимости, а также автор сочинений, надписанных именем Дионисия Ареопагита [9], в частности с различением “сходных” и “несходных” образов. Основные идеи вышеназванных отцов весьма конструктивно рассмотрены в работах по византийской эстетике В.В.Бычкова [61-63]. Другую группу отеческих трудов, комментирующих восприятие литургического пространства /83, 84, 277/ составляют сочинения преподобного Максима Исповедника [18], святителей Германа Константинопольского [6], Софрония Иерусалимского (у исследователей есть сомнения в подлинности) [27], Марка Эфесского, Симеона Солунского, Паисия Константинопольского, русские переводы этих трудов были изданы в середине XIX в., но еще прежде их идеи были включены в книгу Скрижаль, пользовавшуюся большим вниманием в XVII в, а позднее в Новую Скрижаль [5] архиепископа Вениамина (Румовского-Краснопевкова). На ранних стадиях формирования церковной археологии в России названные толкования вызывали большой интерес. Для толкований храма характерен полисемантизм, то есть возможность комментировать обычно трёхчастное литургическое пространство (алтарь, нефы, притвор) и христологически (алтарь - Божественная природа, храм - человеческая), и космологически (рай, земля и преисподняя) и антропологически (дух, душа, тело), и экклезиологически (клир, верные, оглашенные), и сотериологически (обожение жизнь после крещения, путь до крещения), и ангелологически (по три группы девяти чинов бесплотных сил). При этом алтарная апсида может стать образом Вифлеемской пещеры или образом Гроба Господня с амвоном как отваленным от Гроба камнем. Имеет значение и ветхозаветная символика. Есть опыт научного анализа этих толкований [75]. Так в предисловии П.И.Мейендорфа [80] к сочинению святителя Германа есть интересное рассуждение о связи традиционных александрийского и антиохийского принципов толкования Священного Писания, перенесённых на литургическую (а затем, можно добавить, и архитектурно-художественную) почву, с названными отеческими трудами. Действительно, надо заметить, что в них в различной степени совмещаются вторичное аллегорическое и первичное евхаристическое начала, то есть иносказательное и символическое, где символ являет евхаристическую Реальность, отраженную в формах храма. Интересным свидетельством внимания к вопросам церковной архитектуры являются некоторые тексты святителя Григория Нисского, особенно письмо к Амфилохию о строительстве мартириума [7; 119: сс.80-89].
4. Литургические тексты включают в себя и те фрагменты Писания, о которых говорилось выше, и многообразное творчество авторов литургических текстов, это, прежде всего, анафоры, тексты, заключённые во всех видах богослужебных книг, это особенно каноны и акафисты, содержание которых может давать интересные ассоциации из области христианской иконографии, особенно более позднего времени (XVI-XVII вв.).
5. Летописи и труды историков - это не только информация о строительстве того или иного храма, как у Евсевия Кесарийского в “Церковной истории” и “Жизни Константина” [12], у Прокопия Кесарийского в трактате “О постройках” [24], в русских летописях, не только историко-топографические описания, например - Константинополя, упоминания о первых образах Спасителя и Божией Матери [91: сс.21-32], о работе тех или иных мастеров-иконописцев, но иногда, как и в названных примерах, весьма утонченные тексты экфрасисов (см. ниже), а также некоторые суждения и оценки событий, как например, отрывок из “Повести временных лет”, где рассказывается о послах князя Владимира, испытывавших веру разных народов [22: сс.161,162]. Запись их впечатления от службы в Софии Константинопольской могла бы стать эпиграфом к изучению русского церковного искусства всех последующих времен.
6. Законодательные акты, царские и патриаршие грамоты, говорящие о правах Церкви, правах того или иного храма или монастыря, храмозданные грамоты (например, патриарха Никона, указывающие на необходимость возвращения к пятиглавию), законы Российской империи в их отношении к проектированию и строительству церквей, к должностям архитекторов духовного ведомства и т.д. Интересны также юридические тексты, относящиеся к византийскому градостроительству /104: сс.24-27; 119: с.66-69/
7. Экфрасисы могут входить составной частью в исторические труды. Это описание базилики в Тире Х книге “Церковной истории” Евсевия [11], рассказ о постройке храма Гроба Господня в Иерусалиме и храма 12-ти Апостолов в Константинополе в III и IV книгах “Жизни Константина”. Экфрасисы могут быть отдельными произведениями: “Экфрасис Святой Софии” Павла Силенциария, поэма Константина Родосского и сочинение Николая Месарита с их описаниями храма 12-ти Апостолов, стихотворения с описаниями церквей Иоанна Геометра [119: сс.120-133], это также легенды о Святой Софии [119: с.109-114]. Они могут быть и отеческими трудами, даже гомилетического характера, каковыми являются Х и XVII гомилии святителя Фотия, патриарха Константинопольского [119: сс.114-118], соответственно с описаниями “Новой базилики”, дворцового храма императора Василия Македонянина, и нового богородичного образа, освящённого для Софийского собора [32]. В этом литературном жанре присутствуют не только художественные описания, но и осмысление символики архитектурных форм.
8. Монастырские уставы, патерики и житийная литература также многообразны. В них есть свидетельства о постройках церквей, работе иконописцев. Так памятник древнерусской литературы XIII в. “Киево-Печерский патерик” содержит и рассказ о первом известном по имени русском иконописце, насельнике Печерского монастыря (будущей лавры) преподобном Алипии, и описание событий, связанных со строительством Успенского собора лавры [16].
9. Описания паломничеств и путешествий включают в себя памятники письменности, по крайней мере, от IV столетия до настоящего времени. Особо интересными здесь видятся описания святых мест Иерусалима и Константинополя различными паломниками и описания русских городов иностранными путешественниками, например, Павлом Алеппским [21] (XVII в.).
10. Труды по теории архитектуры Древнего мира, Средних веков, периода Возрождения и эпохи барокко можно начать с теоретика античной архитектуры Витрувия, включить сюда средневековых (византийских и западноевропейских) авторов, в частности, весьма наглядно представленных в книге В.П.Зубова, “Труды по истории и теории архитектуры” [119: сс.20-65 и сс.149-326]. Представляют интерес трактаты по символике, например, Беды Достопочтенного и других авторов [119: сс.265-270], а также многочисленных авторов Нового времени, в частности и тех, что представлены в работе И.Е.Путятина [137] с мнением этих теоретиков об идеальном ордере, связанном с Соломоновым храмом.
11. Подрядные записи, техническая и хозяйственная документация, которая может включать в себя и чертежи, относятся преимущественно к позднему времени - для России с XVI-XVII вв. Для Западной Европы это источники более ранние, средневековые, позволившие, в частности, уже в XIX в. проводить серьёзные реставрационные работы на готических соборах (Э.Виолле ле Дюк). Синодальный период в России даёт несметное количество архивных материалов, значительная часть которых должна быть по обычной классификации отнесена к иконографическим источникам, так как содержит чертежи храмов и монастырских сооружений, интересных церковно-археологической науке. Эти документы преимущественно хранятся в С.-Петербурге в Российском государственном историческом архиве, Научно-исследовательском музее Российской академии художеств и (в основном для С.-Петербургской епархии) в Центральном городском историческом архиве С.-Петербурга. Материалы этих хранилищ оказались крайне необходимыми при восстановлении значительного числа российских храмов в конце ХХ в.
12. Иконописные подлинники и другие пособия для иконописцев также относятся ко времени от XV в. и позднее. Сюда относится “Ерминия” Дионисия Фурноаграфиота [10], лицевые (иллюстрированные) и теоретические иконописные подлинники. Это систематизаторская работа для точной передачи из поколения в поколение различных типов и их вариантов иконографических композиций в линейных прорисях и/или описаниях, начатая на Афоне и продолженная в России..
13. Частные свидетельства и письма могут, конечно, иметь самое неожиданное происхождение и самое разнообразное содержание. Здесь для примера хотелось бы вспомнить письмо Епифания Премудрого, автора жития преподобного Сергия Радонежского, к Кириллу Тверскому, в котором автор даёт удивительно живой рассказ о Феофане Греке [181: с.43-48].
Последние три подраздела могут содержать материалы, относящиеся к другому разделу источников - это источники иконографические. Сюда следует отнести все изображения архитектурно-художественных памятников: чертежи, рисунки, гравюры, живописные произведения (даже иконы) с изображением храмов или монастырей, наконец, фотографии и видеозаписи, передающие облик каких-либо интересующих исследователя памятников. Фотофиксация, вообще, считается необходимой составляющей реставрационных и исследовательских работ во всех видах памятников. Паспорта охраняемых объектов также должны содержать фотофиксационные материалы.
Представленная классификация источников во многом относительна, некоторые темы перетекают из одной группы в другую, что, видимо, неизбежно. Однако само многообразие тематики показывает, какое необъятное количество текстов и других вспомогательных материалов имеет церковная археология в качестве источников, и это притом, что главными все же остаются источники вещественные, то есть сами христианские архитектурно-художественные памятники.